Базар «Чорсу»:

Базар «Чорсу»: история старейшего рынка Центральной Азии

«Чорсу» — место, знакомое каждому узбекистанцу. Базар столетиями привлекал жителей ближайших городов, иностранных купцов, путешественников — настоящая жизнь кипела именно здесь. Как «Чорсу» удалось вырасти до главной туристической точки Узбекистана и какая история стоит за его величием?

Такого базара в Центральной Азии, как «Чорсу», нет. Даже 2 000 лет назад он всегда был самым крупным, красочным и многолюдным. Главный его плюс — расположение, ведь все дороги вели именно сюда. И даже название переводится с фарси как «четыре пути».

«Вообще под названием Чорсу часто имеется в виду торговое строение с четырьмя входами. Чорсу есть в Самарканде, Шахрисабзе — это купольные торговые сооружения, где пересекаются четыре дороги», — объясняет доктор архитектуры, ведущий научный сотрудник института искусствознания Академии наук Узбекистана Абдуманноп Зияев.  

Когда появился базар? 

«Чорсу» образовался еще в доисламский период — ему уже больше 2 000 лет. Базар построили в небольшой низменности, чтобы людям было комфортно торговать в любую погоду: осенью и зимой базар был укрыт от ветров, а летом сохранял прохладу.

Вокруг Ташкента пару тысяч лет назад было много оазисов: Актепа Юнусабад, Актепа Чиланзар, Мингурик и другие. Весь город стекался именно к «Чорсу».   

«При этом базар был рассчитан на город до 3 000 человек, а при Темуридах от силы до 30 000. „Чорсу“ был достаточно небольшим в сравнении с тем, сколько места он занимает сейчас. Да и в Ташкенте уже проживают больше трех миллионов человек», — рассказывает Абдуманноп Зияев.

Находился базар в пешей доступности двух-трех часов. Тогда это считалось нормальным и вполне удобным. Со временем вокруг «Чорсу» образовались крепости, где купцы хранили свои товары. С появлением ислама вокруг них начали строить соборные мечети для местных жителей.   

«Базары — самое общественное место, особенно в древности. В пятницу сюда стекалось огромное количество людей», — рассказывает Абдуманноп Зияев.

Раньше на площади Чорсу располагался караван-сарай индийских купцов. Был он максимально закрытым и защищенным, посторонним попасть туда было крайне сложно. Индусы же из-за своих религиозных взглядов соорудили вход особым способом. У входа в караван-сарай пустили воду, здесь также всегда горели свечи. Индусы таким образом очищались стихиями воды и огня. Просуществовал индийский караван-сарай до революции 1917-го.  

  Торговлей на «Чорсу» занимались и китайцы, которые продавали шелк, посуду, индусы привозили жемчуг, пряности и лекарства. С территорий современного Казахстана гнали скот целыми стадами.   

«Каждая часть базара привлекала своих покупателей. К примеру, на северной стороне чаще всего встречались северяне, которые нуждались в теплой стеганой одежде. Фабрик на тот момент еще не было, одежду и ткани производили вручную, затем продавали свою продукцию на базаре, оплачивая налоги», — объясняет профессор.

Особое значение для истории имеет соборная мечеть Ходжа Ахрар Вали в районе площади Чорсу, построенная еще в ХV веке. По пятницам здесь собиралось еще больше народу, чем обычно, включая покупателей и верующих.   

Абдуманноп Зияев объясняет, что мечеть, к сожалению, была перестроена в 1880-е годы, а с 1930 по 1990 год она была в запустении. Одно время там находились склады с трубами и коммунальные службы. Не использовалась мечеть по ее назначению, как и церкви, из-за запрета на религии. В Советском Союзе процветал атеизм.

«Со временем здание отдали коммунальным службам. Крыша стала протекать, кирпичная кладка заросла травой, в стенах появились трещины. Это был памятник архитектуры, но при независимости он уже разрушился и не поддавался реконструкции», — объясняет профессор.

Визуально мечеть больше не похожа на нечто старинное. Отстроили ее заново, ориентируясь на современную архитектуру. Рассчитана она теперь на любые погодные условия для удобства прихожан.  

В какой момент «Чорсу» начал рушиться 

Все изменилось в 1920-х годах, когда Ленин объявил о новой экономической политике (НЭП), которую он ввел после состоявшейся революции и кровавой двухлетней гражданской войны. Большевики национализировали банки, заводы, запретили частный бизнес, частную торговлю, товарно-денежные отношения. «Чорсу», который веками жил по законам рынка, был уничтожен. Многие зажиточные люди, предприниматели, ремесленники и торговцы попали под аресты.   

  «Существовал базар со своей системой, нравами и начальниками. И все вдруг уничтожили. Лавочников разбросало, не было прежних упорядоченных магазинов, повсюду был беспорядок, никакой системности. Благо, в вопросах сельхозпродукции государство не смогло повлиять на людей. Овощные лавки власти не трогали, и народ хоть как-то мог зарабатывать», — рассказывает Абдуманноп Зияев.   

В 1960-е годы из-за дефицита товаров найти что-нибудь стоящее было проблематично. Производили много, но качество оставляло желать лучшего. А те ремесленники, которые семьями, соблюдая традиции, делали вещи высокого качества, больше не могли заниматься своим делом.

Люди ходили в одинаковой обуви, одинаковых костюмах — никакого разнообразия. Только сельхозпродукция по-настоящему спасала местных торговцев. У каждого был свой двор, где человек мог что-то выращивать. При этом был дефицит мясо-молочной продукции, потому что в городах запрещалось держать скот.  

«Я вырос в Старом городе, до революции у нас в каждом дворе были свои коровы или козы. В 50-х по махаллям ходила специальная милиция, которая выискивала во дворах баранов и коров. Если у какой-то семьи находили, сразу конфисковывали. В селах и колхозах коров держали, но в городе это было категорически запрещено», — вспоминает профессор.

К счастью, в 80-е годы «Чорсу» стал приобретать восточный облик, потому что у народа появилась потребность в чем-то родном и азиатском. При этом внешний вид базара был полностью изменен.  

Все магазинчики на «Чорсу» раньше строились из самана — сырцового кирпича. Через 50-70 лет они приходили в ветхое состояние. Из-за чего лавки сносили и отстраивали заново, век их был недолог. Это были эдакие времянки, которые в 80-е пришлось ломать.

Наиболее приличное пространство находилось у входа на «Чорсу», где продавали национальные блюда, в народе его прозвали «обжорным рядом». Павильон был основан еще в 1950-х годах и придавал базару национальный колорит.  

Да, точки общепита были вполне популярны, но и они являлись государственными. У продавцов существовал определенный финансовый лимит, поэтому качество еды оставляло желать лучшего.

Во дворе медресе Беклярбека поставили памятник Ленину. В 1930-е медресе снесли, внешний и внутренний облик религиозных зданий менялся тогда повсеместно.

Мечеть Хатун была невероятно красивой, вся в росписях. Ее перенесли на территорию комплекса Шайхонтохур, а из нее сделали «Красную чайхану» — место пропаганды коммунизма среди местного населения. На стенах висели портреты Кагановича, Дзержинского и других сподвижников Сталина.

На улице Бешагач в 50-е годы была одна старая чайхана. Обычно там сидели старики в чапанах, а на стенах висели портреты членов политбюро. Как-то Абдуманноп Зияев спросил у чайханщика: 

— Зачем это здесь висит? 

— Не спрашивай. Так положено, — грозно ответил ему мужчина.  

Сегодня, к счастью, религиозные сооружения и чайханы используются по назначению, там больше не висят фотографии Сталина или Кагановича. Со временем ряды с ароматной национальной едой стали самыми знаменитыми среди туристов. Еще особое значение для «Чорсу» имеют лепешечные ряды. Найти здесь можно все что угодно: патыр, катлама, лочира.

Доима Ходжаева продает лепешки на этом базаре уже больше 20 лет. За прилавком стоят двое — она и ее дочка. Начинается их работа в три часа ночи, как и у остальных лепешечников. «Физически нам не тяжело. Это уже привычка», — смеется Доима.  

  Аренда здесь — посуточная, и если семья решит устроить себе небольшой отдых, платить за место не придется. Один день аренды стоит 7 000 сумов, но, как нам объяснили, в других торговых точках «Чорсу» аренда за место зависит от суммы проданного товара.  

Трудятся лепешечники на базаре чаще всего семьями. В пекарне ароматный запах хлеба не выветривается. Работа здесь кипит практически сутками. Жара стоит в пекарне невероятная, несмотря на холод на улице. Женщины за столами месят тесто и создают лепешки причудливой формы, а предприимчивая маленькая девочка стоит возле тележки с горячими лепешками, предлагает прохожим их купить.

«В каждом тандыре выпекается в день по тысяче лепешек. Всего у нас десять тандыров, за каждым закреплен свой хозяин», — объясняет женщина.  

Каждый день сюда приходят туристы в сопровождении гидов, и те, кто хочет поучаствовать в выпекании лепешек, за отдельную плату могут попробовать себя в этом непростом деле.Помимо рядов с вкусным восточным хлебом, на «Чорсу» есть лавки с разными сладостями, которые тоже изготавливают семьями.  

«Я всегда вспоминаю свое детство. Мне было лет восемь, и я часто просил у родителей купить на „Чорсу“ леденцы или какие-нибудь вкусняшки. Тогда был большой дефицит шоколадок и конфет, а народные сладости пользовались успехом. Сейчас, конечно, у всех есть сникерсы, а мы раньше брали пашмак без всяких вкусовых наполнителей и ели его», — рассказывает профессор.

Нафиса Нарзаева продает на «Чорсу» сладости, заботливо приготовленные членами ее семьи. Весь стол занимают вкусности ручной работы. «Попробуйте! Вообще Zo’r! Наша национальная халва — самая лучшая!» — улыбается девушка и угощает нас ею.   

  Готовить сладости начал еще ее дедушка, потом продолжила дело мама. Занимаются они малым бизнесом у себя дома. По словам Нафисы, новеньких продавцов на «Чорсу» нет. Все, кто стоят за прилавками, — это поколения семей, которые давным-давно нашли себе местечко на этом рынке. Для новичков здесь места уже не будет.   

«Конкуренции у нас среди продавцов нет. Мы все друг друга знаем. Иногда приходят клиенты и говорят, что за тем прилавком халва на 10 000 сумов дешевле. А мы-то цены друг друга знаем, нас не проведешь», — улыбается Нафиса.

В день, по ее словам, к прилавкам могут подходить по двести туристов в сезон. Кто-то покупает для себя, кто-то в подарок или только пробуют на вкус. Во время пандемии коронавируса было затишье среди покупателей, но сейчас уже все вернулось на круги своя.   

  Называли «Чорсу» во время Советского Союза Октябрьским базаром — в честь Октябрьской революции. «Народ название признавать не хотел, и переименование далось с трудом. Целое поколение уже ушло, но название „Чорсу“, к счастью, вернулось. Правда, никаких зданий прошлого на базаре уже не осталось», — рассказывает профессор.  

Сейчас тех потребностей, что были даже 100 лет назад, у наших людей уже нет. Если какие-то уникальные вещи и шьют вручную, то используют их только по торжественным случаям или покупают подобные товары исключительно туристы. На самом базаре, если вы хотите приобрести что-то необычное, найдете, скорее всего, вещи массового производства.  

Яркие национальные тарелки, чайники или пиалы любого дизайна можно найти чуть ли не в каждой сувенирной лавке. Однако напротив «Чорсу» есть улица, где все еще есть народные мастера и ремесленники. К сожалению, находятся они не на самом базаре, а через дорогу от него.

«Кто-то производит колыбели, ажурные деревянные вещи, мантышницы, но все это в ограниченном количестве. В этом есть положительная сторона — они существуют и сохраняют наши традиции», — рассказывает историк.  

Сегодня в этом ряду можно найти разных мастеров и товары с национальным колоритом. Строительство купольного комплекса было завершено еще в начале 1990-х годов. Больше всего привлекает мое внимание яркий магазинчик с музыкальными инструментами. Как нам рассказал его владелец, его семья занимается производством музыкальных инструментов уже седьмое поколение.   

«Наши прадеды и деды жили в Восточном Туркестане. Раньше это место называлось Уйгурстаном. А после присоединения к Китаю — Синьцзян-Уйгурским автономным районом. Они жили в городе Урумчи и производили музыкальные инструменты. Еще мои прапрадеды занимались этим ремеслом. Передавалось оно из поколения в поколение», — рассказывает Махсуджон Ашимов.  

У его дедушки была музыкальная фабрика. А потом в Китае начали ущемлять права уйгуров, и его дедушка с десятилетним сыном переехали в Казахстан. В Алматы он устроился работать на советскую музыкальную фабрику, где изготавливал национальные музыкальные инструменты. Через несколько лет семья переехала в Узбекистан. Здесь дедушка вновь устроился на музыкальную фабрику.

«В то время производить что-то дома было невозможно. Тогда были другие правила и законы. Мой отец проработал на фабрике десять лет, а потом СССР развалился и начали закрываться все фабрики и заводы», — рассказывает Махсуджон Ашимов.  

Тогда его отец устроился работать в музыкальную школу-интернат имени Глиэра мастером музыкальных инструментов. В 1990-е напротив «Чорсу» построили целый ряд магазинов для ремесленников. Отцу Махсуджона дали один из таких, его семья начала работать на себя, производить инструменты частным образом.

Позже они открыли отдельный цех, в котором сейчас работают 16 членов семьи. По словам Махсуджона, они обеспечивают музыкальными инструментами большую часть Узбекистана, включая музыкальные школы. Иногда поступают заказы из Кыргызстана и Таджикистана.  

Современный вид «Чорсу»

Всего несколько десятков лет назад весь базар выглядел совершенно иначе. Купола, которые привлекают к себе множество туристов, сто лет назад просто не могли появиться на свет. Купольные сооружения, известные нам по той же Бухаре, в диаметре составляют 10-15 метров, а самый главный купол базара «Чорсу» — около 80.

В 1980-х годах архитекторы Ташкентского государственного института проектирования города Владимир Азимов и Сабир Адылов начали отстраивать базар в привычном для нас виде. «Володя отвечал за технологию, а Сабир больше любил национальный колорит. Поэтому они хорошо сработались в тандеме, и теперь у нас есть базар «Чорсу», — вспоминает профессор.  

  Во время перестройки «Чорсу» и создания огромного главного купола базара начали прокладывать и одноименную станцию метро. Тоннели проводили открытым способом через базарную площадь.   

Абдуманноп Зияев поделился с нами своей мечтой, которую он надеется в скором времени воплотить в жизнь. А именно, реконструировать отрезок улицы рядом с базаром «Чорсу», вернуть ему первоначальный вид, чтобы торговля здесь шла по обычаям и традициям прошлого. Воссоздать глинобитные торговые лавки, в которых продавцы, одетые по моде прошлого, могли бы еще больше привлекать туристов, желающих прочувствовать этот дух.   

«Я сколько раз пробовал начать это дело! Думаю, со временем мы это все осуществим. Представляете, целая улица будет построена по технологиям тех лет!» — делится мыслями профессор.

К примеру, в Скандинавских странах и других европейских городах крайне популярны ярмарки средневекового типа. Посмотреть на разодетых торговцев съезжаются не только местные жители, но и путешественники дальних стран. У нас же вполне реально сделать то же самое, если выделить несколько десятков метров на это дело и воссоздать дух прошлого, ориентируясь на самобытный «Чорсу», начавший свою жизнь 2 000 лет назад.